Я пишу эти строчки под многоголосый аккомпанимент публицистов и политиков, галдящих, что теперь уже, после происшедшего 11-го сентября, "любомудрствовать и пускать интеллектуальные пузыри" - преступно, преступно, преступно! Цель этих громких речений - охаять в глазах публики тех и без того уж редких американцев, которые известны ей под ставшей вдруг презрительной "кличкой", - "интеллектуалы". Таких, как Сюзан Зонтаг, которая не стала участвовать в вопиюще нескладном хоровом пении сенаторов и конгрессменов, затянувших перед растерявшимися телекамерами патриотическую песенку на первом же своём собрании "после происшедшего".

            В отличие от народных избранников, которые, как выяснилось, давно уже запаслись - втихаря от народа - противогазами на случай био-химической атаки, горстка американских интеллектуалов подала далеко не бодрящий голос. Та же Зонтаг, например, в ответ на бушевский диагноз, что атака на Торговый Центр и Пентагон - признак трусости террористов, заявила: куда трусливей бомбить объекты, удалённые от бомбящих субъектов на две тысячи миль. Вместо того, чтобы распевать патриотические куплеты, она осмелилась обвинять своё правительство, политика коего и обрекла на мгновенную гибель нескольких тысяч американцев.

            Увы и ах: хотя мои симпатии полностью принадлежат Зонтаг и иже с ней, - боюсь, я вынуждена примкнуть к вульгарному многоголосию по той простой причине, что времена- хотя и по-прежнему "интересные" - изменились. Да теперь, видимо, поздно предаваться и законнейшим из сомнений, ибо, говоря об опасности новой и более разрушительной катастрофы, думаешь уже не столько о её корнях, сколько о сроке и прописке. К этому как раз и сводится трагичность исторического существования человека, - к "временной" необходимости опять и опять отбросить "любомудрые" рассуждения о корнях всего и вся и снова вступить в союз с близоруким уродом, известным под кличкой “real-politik”.

            "Любомудрствующему" люду предвосхитить трагедию 11-го сентября было не так уж и трудно. Оснащенный знанием истории, этой неумолимой науки о жестокости, он и не сомневался, что "суперменовский" комплекс, которым так навязчиво кичилась Америка, рано или поздно подведёт её под дамоклов меч. Но та же история учит и тому, что подавляющее большинство людей, то есть все мы, "нелюбомудрствующие", ничему у истории не научились - и посему неизменно становимся её рабами, будучи коими сами же упускаем любой иной шанс, кроме как "петь" под её дудку. Посему же - при наступлении лихолетья и приближении катастрофы - нам не до философии и прочих наук: кроме истории никакого иного выбора у нас уже нет.

            Продолжая эту невесёлую мысль, следует, наверное, вспомнить Сартра и Камю, - интеллектуалов, которые, столкнувшись со злом во время Второй мировой, "временно" перестали рассуждать и ушли в "сопротивленцы". Подобно всем нам сегодня, они оказались перед выбором: жизнь или смерть. Выбрали, естественно, первое. В те времена смерть называлась "Гитлер". В наши, тоже "интересные" дни, она нарядилась в костюм радикального ислама и обрела другое имя собственное - Осама. Какими бы глубокими и справедливыми ни были претензии, которые мы предъявляли к Штатам, - "после происшедшего" они, увы, утратили злободневность. Причём, под "мы" я имею в виду не только американцев, но и весь "остальной", "примкнувший" к истории, цивилизованный люд. Буш, который, согласно расхожему мнению, "обрёл вдруг неприкасаемость в глазах насмешников, ибо вдруг же поумнел", сформулировал дилемму в своей простецкой, черно-белой, манере: люди, либо вы с Америкой, либо нет.

            Хотя эта формула напоминает скорее фарс, чем философию, - выбор, мне кажется, прост. Теперь - пусть и временно - вряд ли, увы, важно сколь омерзительна неостановимая в умножении власти и имущества американская "стратегическая" элита, которая, в конечном счете, и оказалась за штурвалом в помянутых Боингах. И вряд ли, увы, важно сколь обоснованны "шествия протеста" с участием недоучившихся лётчиков, вооружённых факелами из пылающих пассажирских лайнеров. Лётчиков, не умеющими ни взлетать, ни приземляться. Теоретически последние, возможно, и правы. Практически - нет. Они должны быть и будут наказаны хотя бы потому, что мы, близорукие невольники истории, не располагаем иным вариантом решения. Согласно сущим законам, многосильный и имущий торжествует, увы, над слабосильным и неимущим.

            На всём протяжении Холодной войны между США и СССР мир наслаждался роскошью "бесконечных" омнений. Те времена канули в Лету. Теперь мы вступили в вульгарнейшую из эпох, куда более чреватую катастрофами, ибо действие теперь уже куда более значимее любых словопрений. В эпоху, когда единство понимается как сплоченная ненависть, поскольку - в качестве тактики - она куда более продуктивна и целенаправленна, чем её противположность, терпение и любовь. Теперь уже, увы, нам настало время заткнуться и смириться с той самой историей, которую мы и сотворили. Настало время выступить - пусть и неохотно - в нелёгкий поход против наиболее чёрной их чёрных сил. Да, Америка - это последняя империя, одержимая, как все предыдущие, комплексом абсолютной полноценности и собственного превосходства, но куда более пагубной порчей, грозящей этой империи, является сегодня варварство терроризма. Никто из нас, кому неприемлемо крушение цивилизации, единственно надёжного "места встречи Запада с Востоком", не вправе теперь бездействовать и искать "рациональное зёрно" во всеразрушительной чуме террора.

            И всё-таки приспустим-ка с глаз на мгновение родные нам "близорукие" окуляры и вернёмся к "любомудрию". Мы привыкаем ко многому. Наутро "после происшедшего" многие из тех, кто, подобно мне, проживает в Вашингтоне или Нью-Йорке, всерьёз стали выискивать на карте отдалённые от надвигающегося Армагеддона пункты для своевременной эвакуации и спасения от гибели. К этой идее почти все, однако, быстро охладели. Возможно, важную роль сыграла тут и документальная хроника из Афганистана, где людей лишили всего кроме разве что глаз, источника горестных слёз. Возможно и то, что мы, перестав питать жалость и к самим себе, готовы признать вину за принятие роли творцов современности, - роли рабов истории.